карта сайта

почта

Глава V. Правитель во власти

5.1. Качества правителя

Качества правителя должны быть таковы, чтобы обеспечить сохранение личной безопасности, силу власти и обеспечить могущество государства...

Людям, поставленным выше других, особенно правителям, приписываются какие-нибудь из качеств, приносящих им осуждение или похвалу; так, один считается щедрым, другой - скупым; один слывет благотворителем, другой - алчным хищником; один - жестоким, другой - милостивым; один - предателем, другой - верным; один - изнеженным и робким, другой - грозным и смелым; один - приветливым, другой - надменным; один - развратным, другой - целомудренным; один - искренним, другой - лукавым; один - крутым, другой - уступчивым; один - серьезным, другой - легкомысленным; один - религиозным, другой - неверующим и тому подобное (15).

Всякий согласится, что было бы делом, достойным величайшей похвалы, если бы нашелся правитель, который из всех названных свойств имел бы только те, что считаются хорошими. Но так как нельзя ни обладать ими всеми, ни вполне проявлять их, потому что этого не допускают условия человеческой жизни, и то место, которое правитель занимает. Он должен быть настолько мудр, чтобы уметь избегать бесславия таких пороков, которые лишали бы его власти, других же пороков, не угрожающих его господству, он должен беречься, если это возможно; если же он не в силах этого сделать, то может дать себе волю без особенных колебаний. Наконец, ему не надо страшиться дурной славы тех пороков, без которых ему трудно сохранить власть и спасти государство. Ведь если вникнуть как следует во все, то найдется нечто, что кажется добродетелью, но верность ей была бы гибелью; найдется другое, что кажется пороком, но, следуя ему, правитель обеспечивает себе безопасность и благополучие.

Итак, рассмотрим подробнее взаимосвязи характера, поступков и их последствий для правителя. Чтобы сохранить имидж щедрого правителя необходимо быть им всегда и со всеми. В результате он может истратить все средства государства и, в конце концов, будет вынужден обременить народ новыми налогами или увеличить старые лишь бы добыть деньги.

Это со временем сделает его ненавистным для большинства, а так как государство обеднеет, то никто не будет его уважать. Он больно почувствует первое же затруднение и дрогнет от малейшей опасности, если же он захочет остановиться в щедрости, то встретится с обвинением в скупости.

Поэтому раз правитель не может, не вредя себе, так проявлять эту добродетель щедрости, чтобы о ней знали, то, если он благоразумен, не надо ему бояться прозвища скупца, ведь со временем его всегда сочтут более щедрым, когда увидят, что благодаря его бережливости ему хватает имеющихся доходов, что он может защищаться от воюющих с ним и предпринимать для управления государством нововведения, не отягощая народ. Таким образом, он будет щедрым для всех, у кого ничего не берет, а таких бесконечное множество, скупым же для всех, кому не дает, т.е. для немногих.

Итак, чтобы не разорять своих граждан, чтобы иметь возможность себя защищать, не стать бедным и презираемым, не оказаться вынужденным сделаться алчным, следует очень мало считаться с прозвищем скупца, потому что это один из тех пороков, благодаря которым он правит. И если кто-нибудь скажет: Цезарь достиг наивысшей власти щедростью и многие другие дошли до высочайших ступеней, потому что были и слыли щедрыми, то ответим, если ты уже правитель, в этом случае щедрость вредна, а если только на пути к власти, безусловно необходимо считаться щедрым. Цезарь же был одним из тех, кто хотел добиться господства над Римом. Но если б он, получив власть, прожил еще долго и не умерил эти траты, то разорил бы государство. Но кто-нибудь мог бы возразить: многие, слывшие особенно щедрыми, стали правителями и совершили с войсками великие дела. Ответим: или правитель тратит средства свои и своих подданных, или чужие. В первом случае он должен быть бережлив, во втором — нельзя упустить ни одного повода к щедрости.

Правителю, идущему завоевательной войной, где всегда имеются поборы и грабежи чужого добра, эта щедрость необходима, иначе за ним не пошли бы его солдаты. За счет того, что не принадлежит ни тебе, ни твоим подданным, можно быть много более щедрым, как были Кир, Цезарь и Александр Македонский: ведь расхищение чужого имущества не уменьшает известности правителя, даже кое-что прибавляет к ней; вредит только расточение своего. Ничто так не истощает себя, как щедрость. Проявляя ее, правитель теряет способность проявлять ее дальше и становится бедным и презираемым или, стараясь избежать нужды, делается хищным и ненавистным. К вещам, которых правитель должен больше всего беречься, относится возбуждение к себе презрения и ненависти, а щедрость ведет к тому и другому. Поэтому больше мудрости в том, чтобы остаться с именем скупца, которое приносит малое бесчестье без ненависти, чем из желания быть названным щедрым неизбежно получить имя хищника, от которого будет и бесчестье, и ненависть.

Переходя к другим качествам, упомянутым раньше, скажем, что каждый правитель должен стремиться к тому, чтобы его считали милостивым, а не жестоким. Однако надо предостеречь от проявления этого милосердия некстати. Правитель не должен бояться, что его ославят безжалостным, если ему надо удержать своих граждан в единстве н верности. Ведь, показав, в крайности, несколько устрашающих примеров, он будет милосерднее тех, кто по своей чрезмерной снисходительности допускает развиться беспорядкам, вызывающим убийства или грабежи; это обычно потрясает целое общество, а кары, налагаемые правителем падают на отдельного человека. Из всех властителей новому меньше других можно избегнуть молвы о жестокости, так как новые порядки, которые он вводи, окружены опасностями.

Правитель должен быть осмотрителен в своей доверчивости и поступках, не пугаться себя самого и действовать не торопясь, с мудростью и человеколюбием, чтобы излишняя доверчивость не привела к неосторожности, а слишком большая подозрительность не сделала его невыносимым.

Отсюда дискуссия: лучше ли, чтобы его любили, а не боялись, или наоборот. Говорят, что желательно было бы и то и другое. Но так как совместить это трудно, то гораздо вернее внушить страх, чем быть любимым, если уж без чего-нибудь одного пришлось бы обойтись. Ведь о людях можно вообще сказать, что они неблагодарны, изменчивы, лицемерны, трусливы перед опасностью, жадны до наживы. Пока ты им делаешь добро, они все твои, предлагают тебе свою кровь, имущество, жизнь, детей, все до тех пор, пока нужда далека, но как только она приближается, люди начинают бунтовать. Правитель, который всецело положится на их слова, находя ненужными другие меры, погибнет. Дело в том, что дружба, приобретаемая деньгами, а не величием и благородством души, хоть и покупается, но в действительности ее нет, и, когда настанет время, на нее невозможно рассчитывать; при этом люди меньше боятся обидеть человека, который внушал любовь, чем того, кто действовал страхом. Ведь любовь держится узами благодарности, но так как люди греховны, то эти узы рвутся при всяком выгодном для них случае. Страх же основан на боязни, которая не покидает человека никогда.

Однако правитель должен внушать страх таким образом, чтобы если не заслужить любовь, то избежать ненависти, потому что вполне возможно устрашать и в то же время не стать ненавистным. Он всегда этого добьется, если не тронет ни имущества граждан, ни их чести. Когда придется все же пролить чью-нибудь кровь, это надо сделать, имея для того достаточное оправдание и явную причину, но больше всего надо воздерживаться от алчности к чужому имуществу, потому что люди забудут скорее смерть отца, чем потерю денег. Кроме того, повод отнять имущество всегда найдется, и тот, кто начинает жить грабежом, всегда найдет повод захватить чужое; наоборот, случаи пролить кровь гораздо реже и представляются не так скоро.

Когда же правитель выступает с войсками и под его начальством находится множество солдат, тогда безусловно необходимо не смущаться именем жестокого, потому что без этого в войске никогда не будет ни единства, ни готовности к действию. Среди замечательных дел Ганнибала отмечается, что в огромном войске, где смешалось бесчисленное количество людей разных племен, войске, уведенном на войну в чужую страну, никогда, в дни ли удач или несчастий, не поднялось ни взаимных раздоров, ни ропота против вождя. Так могло быть только благодаря его нечеловеческой суровости, которая наряду с безграничной доблестью делала его и глазах солдат кумиром и грозой; без этого прочих качеств Ганнибала было бы недостаточно, чтобы производить такое впечатление. Писатели недостаточно вдумчивые, с одной стороны, восхищаются этими его подвигами, а с другой - осуждают их главную причину.

Что других его качеств действительно было бы мало, можно видеть на примере Сципиона - редчайшего человека не только своего времени, но и всех времен, о которых сохранилась память, - войска которого в Испании взбунтовались. Это случилось не иначе как от чрезмерной его мягкости, по милости которой солдатам дано было больше воли, чем это совместимо с военной службою. За это же он должен был выслушать в Сенате упреки Фабия Максима и был назван им развратителем римского войска. Локрийцы, разоренные одним из легатов Сципиона, не получили у него защиты, дерзость легата осталась безнаказанной, и произошло все это от беспечной природы Сципиона. Дошло до того, что, желая заступиться за него, кто-то сказал в Сенате, что есть много людей, которые скорее не ошибутся сами, чем сумеют исправить ошибки других. Такой характер со временем омрачил бы знаменитость и славу Сципиона, если бы он при этом дольше стоял у власти, но так как он жил под правлением Сената, то вредная черта его не только осталась скрытой, по даже послужила ему во славу.

Возвращаясь к тому, нужно ли правителю, чтобы его любили или боялись, мы заключаем, что так как люди любят как им вздумается, а боятся по воле властителя, то мудрый правитель должен опираться на то, что зависит от него, а не на то, что зависит от других; надо только суметь избежать ненависти, как сказано выше.

Далее остановимся на правдивости правителя, умении держать им свое слово. Что правитель должен соблюдать данное слово и быть в жизни прямодушным, а не лукавить — это понимает всякий. Однако исторический опыт показывает, что великие дела творили правители, которые мало считались с обещаниями, хитростью умели кружить людям голову и, в конце концов, одолевали врагов. В этой связи правителю необходимо знать, что бороться можно двояко: один род борьбы — это законы, другой — сила; первый свойственен человеку, второй — зверю. Так как, однако, первого очень часто недостаточно, приходится обращаться ко второму. Следовательно, необходимо уметь хорошо владеть природой как зверя, так и человека. Этому скрытым образом учили старинные писатели, сообщавшие, как Ахилл и много других древних царей были отданы на воспитание кентавру Хирону, чтобы он за ними наблюдал и охранял их. Иметь наставником полузверя, получеловека означает ничто иное, как то, что правителю нужно уметь владеть природой того и другого; одно без другого непрочно.

Итак, правитель вынужден хорошо владеть природой зверя, он должен взять примером лисицу и льва, так как лев беззащитен против сетей, а лисица беззащитна против волков. Следовательно, надо быть лисицей, чтобы распознавать западню, и львом, чтобы устрашать волков. Люди, бесхитростно полагающиеся на одну только львиную силу, этого не понимают. Итак, разумный правитель не может и не должен быть верным данному слову, когда такая честность обращается против него и не существует больше причин, побудивших его дать обещание. Если бы люди все были хороши, такое правило было бы дурно, но так как они злы и не станут держать слово, данное тебе, то и тебе нечего блюсти слово, данное им. Никогда не будет у правителя недостатка в законных причинах, чтобы скрасить нарушение обещания.

Этому можно было бы привести бесконечное число примеров и показать, сколько мирных договоров, сколько обещаний обратились в ничто, в пустой звук из-за вероломства правителей. Кто искуснее других умел действовать по-лисьему, тому и приходилось лучше. Однако необходимо уметь скрыть в себе это лисье существо и быт великим притворщиком и лицемером: ведь люди так просты и так подчиняются необходимости данной минуты, что кто обманывает, всегда найдет такого, который даст себя обмануть.

Итак, правителю нет необходимости обладать всеми описанными выше добродетелями, но непременно должно казаться, что он ими наделен. Больше того, если он их имеет и всегда согласно с ними поступает, то они вредны, а при видимости обладания ими они полезны; так, должно казаться милосердным, верным, человечным, искренним, набожным; должно и быть таким, но надо так утвердить свой дух, чтобы при необходимости стать иным - суметь превратиться в противоположное. Надо понять, что правитель и особенно новый, не может соблюдать все, что дает людям добрую славу, так как он часто вынужден ради сохранения государства поступать против верности, против любви к ближнему, против религии. Наконец, он должен быть всегда готов обернуться в любую сторону, смотря по тому как велят ветры и колебания счастья, если это возможно, и уметь вступить на путь зла, если это необходимо.

Итак, правитель должен особенно заботиться, чтобы с уст его никогда не сошло ни одного слова, не преисполненного перечисленными выше пятью добродетелями, чтобы, слушая и глядя на него, казалось, что правитель - весь благочестие, верность, человечность, искренность, религия. Всего же важнее видимость этой последней добродетели. Люди в общем судят больше на глаз, чем на ощупь; глядеть ведь может всякий, а пощупать - только немногие. Каждый видит, каким ты кажешься, немногие чувствуют, какой ты есть, и эти немногие не смеют выступить против мнения толпы, на стороне которой величие государства; а ведь о делах всех людей, и больше всего правителей, над которыми сложно потребовать суда, судят по успеху. Поэтому надо заботиться о победе и сохранении государства - средства всегда будут считаться достойными и каждым будут одобрены, потому что толпа идет за видимостью и успехом дела. В мире толпы немногие только тогда находят себе место, когда толпе не на кого опереться.

Правитель обязан избегать презрения и ненависти народа. Ненависть к нему вызывается, как было сказано выше, прежде всего алчностью, захватом имущества граждан, непомерными налогами и ограничениями. От этого надо воздержаться. Если не трогать имущество и честь людей, то они вообще довольны жизнью и приходится бороться только с честолюбием немногих, которое можно обуздать разными способами и очень легко.

Правителя презирают, если считают его непостоянным, легкомысленным, изнеженным, малодушным и нерешительным. Этого он должен остерегаться и надо ему сделать так, чтобы в поступках его признавались величие, смелость, обдуманность, твердость. По частным делам граждан надо стремится к тому, чтобы решение было нерушимо и утвердить о себе такое мнение, чтобы никто не подумал обмануть правителя или перехитрить его.

Правитель, который заставляет людей так думать о себе, пользуется очень большим уважением, а против правителя, которым дорожат, трудно составить заговор и нелегко на него напасть, раз известно, что он человек выдающийся и в почете у своих граждан. Дело в том, что ему должны быть страшны две опасности: одна — изнутри, от граждан, другая — извне, от иноземных правителей. От второй защищаются хорошим оружием и хорошими союзами; если есть хорошее оружие, всегда будут и хорошие друзья, а дела внутри страны всегда будут устойчивы, если все благополучно во вне, лишь бы не начались заговоры и не пошла бы из-за этого смута. Если бы даже внешние дела и расстроились, то правитель, который управлял и жил, как указано выше, и притом не растеряется, всегда выдержит любой натиск.

Что же касается граждан, то при спокойствии во вне приходится опасаться, как бы они не злоумышляли тайно; от этого вполне можно себя оградить, стараясь не возбуждать ненависти и презрения и устроив дела так, чтобы народ был им доволен; последнего надо непременно достигнуть, как подробно говорилось выше. И одно из сильнейших средств, какое имеется у правителя против заговоров, состоит именно в том, чтобы народ в целом не ненавидел и не презирал его: ведь заговорщик всегда верит, что убийством правителя он удовлетворит народ; если же он боится, что этим возмутит его, то на такое дело у него не хватит духу, потому что препятствий для заговорщиков нет числа. Из опыта видно, что заговоров было много и лишь малое число их кончилось удачно; дело в том, что заговорщик не может быть один и может искать себе товарищей только среди людей, которые, по его мнению, недовольны. Как только ты раскрыл свою душу какому-нибудь недовольному, ты дал ему средства поправить свои дела, потому что выдав тебя, он может надеяться на всяческие блага; понимая, таким образом, что с этой стороны выигрыш обеспечен, а что с другой - зло сомнительно и полно опасностей, сообщник для сохранения верности должен быть или редкостным другом тебе, или упорнейшим врагом правителя.

Чтобы коротко выразить суть дела, скажем, что на стороне заговорщика нет ничего, кроме страха, подозрительности, боязни, кары, и это его ужасает, за правителем же стоит величие власти, законы, защита друзей и государства, и это его охраняет. Таким образом, если ко всему этому прибавится народное расположение, то немыслимо, чтобы у кого-нибудь хватило дерзости на заговор. Ведь обыкновенно заговорщику грозит опасность еще до исполнения его злого дела, а теперь он должен страшиться и дальше, так как народ будет ему после осуществления его замысла врагом, и он не может надеяться, что найдет где бы то ни было убежище.

Отсюда правителю нечего обращать внимание на заговоры, если народ к нему расположен; но, как только стал к нему враждебен и возненавидел его, он должен бояться всего, всех и каждого. И хорошо устроенные государства и мудрые правители особенно усердно старались не озлоблять знатных и вместе с тем удовлетворять народ, сделать так, чтобы он был доволен, потому что в этом одно из главнейших дел правителя.

Одним из способов достижения этого является поручение дел, которые вызывали бы озлобление к другим лицам. Ничто не внушает такое почтение правителю, как великие предприятия и редкие примеры, которые он показывает собою, примеров таких достаточно: Александр Македонский, Петр Первый, Иоанн Грозный, Наполеон и др. правителю следует также проявлять себя покровителем дарований и оказывать уважение выдающимся людям государства в науке, производстве, искусстве, религии. Он должен, кроме того. побуждать своих сограждан спокойно заниматься своим делом, чтобы они не боялись, что у них отнимут заработанное, или обложат непосильными налогами. Не должно часто менять законы, определяющие жизнь государства и народа. Нельзя забывать ему и об отдыхе подданных, надо чтобы были праздники, как общенациональные, так и местные и профессиональные, где ему надо бывать и показывать пример приветливости и щедрости, однако всегда твердо охраняя величие собственного сана, потому что ни малейшего умаления его не должно быть никогда и ни при каких обстоятельствах.

Правителю нельзя резко переходить от смирения к высокомерию, и от кротости к жестокости. Кто прикидывался некоторое время добродетельным и потом захотел стать для своих целей жестоким или гнусным, тот должен соблюдать при этом постепенность. Надо иметь пользоваться случаями так, чтобы когда перемена в образе действий правителя лишит его прежних связей и опор, он мог бы уже опереться на новые, чтобы власть его не понесла ущерба, иначе он останется один и погибнет.

Правитель должен воздерживаться от угроз и оскорблений кого бы то ни было словами, они не только не ослабляют противника или подданного, но напротив, возбуждают в нем больше осторожности и ярости и заставляют больше думать об отмщении.

Римская история показывает нам, какие последствия имеет негодование за нанесенную обиду. Мы видим пример этого в событиях, вызванных посольством трех Фабиев к Французам (галлам), когда последние напали на Тоскану, особенно на Клузий. Жители этого города послали просить помощи Римлян, и Римляне отправили послов к Французам (галлам) объявить им именем Народа римского, чтобы они прекратили войну в Тоскане. Послы их, люди больше дела, чем слова, прибыв в Клузий, вступили в ряды Тосканцев и приняли участие в битве их с Французами (галлами). Последние, узнав об этом, обратили на Римлян все негодование, которое питали прежде к Тосканцам. Послы их жаловались римскому Сенату на нанесенное им оскорбление и требовали удовлетворение выдачи трех Фабиев. Но Сенат отверг их требование и не согласился даже сам наказать своих послов; мало того, на следующих же комициях Фабии были избраны в консульские Трибуны. Это еще более увеличило негодование Французов, и они приняли за выражение презрения к ним и за намерение оскорбить их эти почести, оказываемые людям, заслужившим наказание поступками в отношении их. Воспылав гневом и местью, они напали на Рим и взяли город, кроме Капитолия. Таким образом, это бедствие постигло Римлян за нарушение справедливости. Стало быть, всякое государство и всякий правитель должны остерегаться наносить подобные обиды не только целому народу, но и частным лицам. Человек, глубоко оскорбленный обществом или частным лицом и не получивший удовлетворения, какого желает, будет стараться отомстить: если он живет в республике, он в возмездие будет стараться погубить ее; если живет под властью правителя и хоть сколько-нибудь уважает себя, то не успокоится, пока не отомстит как-нибудь ему, хотя бы ясно видел, что месть эта сопряжена для него с опасностью и даже гибелью.

В доказательство мы может представить прекрасный и вполне истинный пример Филиппа Македонского, отца Александра. При дворе его был один прекрасный и знатный юноша, Павсаний, в которого был влюблен один из первых сановников Филиппа, Аттал. Он несколько раз приставал к нему с просьбами, но, видя его отвращение от подобного дела, решился хитростью или силою добиться того, чего не мог добиться другими средствами. Он устроил великолепный пир, на который пригласил Павсания и много других знатных лиц; когда гости наелись и напились, он велел взять Павсания и отвести в уединенный покой, где не только насильственно удовлетворил свою похоть, но в довершение оскорбления предал его на растление многих других гостей. Павсаний несколько раз жаловался на эту обиду Филиппу. Царь некоторое время подавал ему надежду на отмщение, но потом не только не удовлетворил его, а еще назначил Аттала правителем одной греческой области. Увидев, что враг его вместо наказания получил награду, Павсаний обратил свое негодование с того, кто нанес ему такое оскорбление, на Филиппа, который не дал ему возмездия. И вот однажды, когда Филипп праздновал свадьбу дочери с Александром Эпирским и торжественно шел в храм на церемонию среди двух Александров, сына и зятя, Павсаний заколол его. Пример этот имеет много общего с примером Римлян и должен служить правителям доказательством, что не следует до того презирать людей. чтобы предполагать, что их безнаказанно можно осыпать оскорблениями; они должны помнить, что оскорбленный готов решиться на месть, невзирая ни на какие опасности, хотя бы в мести его ожидала верная смерть.

У восточных мудрецов мы находим еще некоторые свойства, которыми должен обладать правитель: «Его телесные потребности не должны превышать того, чем довольствуются беднейшие подданные царя. Его отдых продолжается ровно столько, сколько необходимо для восстановления сил. Он тратит свое время очень экономно, обращая усилие не благо державы и подданных. Он берет и дает, приближает и удаляет, приказывает и запрещает, наказывает и прощает – делает все это не под влиянием страсти, а ориентируясь на голос разума. Наконец, он справедлив. Однако обрести эти черты также трудно, как поймать птицу Феникс. Они встречаются реже, чем философский камень».

И тут мы касаемся сложнейшей проблемы – разрыва между идеальными образами тех, кто состоит при власти, и их реальными портретами.

Каждый правитель должен выполнять необозримое количество обязанностей, подчинять себя не им самим заведенному ритуалу, исполнять сложные императивы – беречься, определиться в мире, оснаститься, осведомляться, совершенствоваться, советоваться, миротворствовать и воевать, хитрить. И все это ради выполнения одного из безусловных требований – для сохранения собственной власти. А есть и другие требования – и нравственный долг, и религиозная обязанность, и стремление оставить след в истории.

Одна из тем, связанных с властью, - забота одного человека – владыки, властелина – о многих, практически обо всех людях. Люди заняты собой, а правитель занят ими всеми. Человек опасается одного врага, а он опасается тысячи врагов, человек не справляется со своими домашними, с устройством своего владения, с обеспечением собственного пропитания, а он вынужден управлять делами всех тех, кто населяет его владения. Только наложит заплату на «подол своих владений», как порвется в другом месте. Заштопает растрепавшееся, как в другом месте государство пошло лохмотьями. Только придавит врага, как новые готовятся к нападению. И так далее: тут и настроения людей, и то, что ему приходится терпеть от их враждебности, и назначение наместников и судей, и посылка армий, и защита пограничных областей, и сбор налогов и рассмотрение жалоб. И чудно ведь, право, что одна у него душа и пищи он поедает столько же, сколько и всякий из его граждан, но спрашиваем он Богом о них обо всех, а их о нем не спрашивают. Чудно, что съедает правитель один каравай, а дает отчет Богу о тысяче тысяч караваев, ест из одной посудины, а отчет дает о тысяче тысяч, наслаждается одной жизнью, а с него спрашивают за тысячу тысяч. И так во всем он несет за них (за граждан) нравственные тяжести, дает им отдых за счет своих трудов, воюет против их врага, закрывает их прорехи, переносит их бремя.

Исходя из изложенного, сформулируем «механистические» требования к «качеству» правителя. Такими показателями его качества будут: функциональность, надежность, долговечность, адаптивность, экономичность и эстетичность.

Функциональность – это способность правителя исполнять главную его задачу управления государством и, исходя из этого целый ряд функций, о которых мы говорили выше.

Надежность – способность работать «беспрерывно», т.е. необходимая его трудоспособность, отсутствие болезней физических и психических, устойчивость перед стрессовыми ситуациями.

Долговечность – этот показатель предполагает долгую жизнь правителя, обеспечивающую стабильность власти и общества.

Адаптивность – важнейший показатель и он отражает способность правителя приспосабливаться к новым условиям среды, т.е. изменяться, когда этого требуют обстоятельства сохранения власти и государства.

Экономичность – это способность достигать поставленных целей с наименьшими затратами, а также иметь только необходимое для содержания себя и своего окружения.

Эстетичность – в данном случае это способность производить на подданных «приятное сердцу» впечатление, а не вызывать неприязнь или отвращение.

Сказав о чертах характера правителя и его действиях в определенных условиях, нельзя не обратить внимание на внешность правителя. Какой он должен быть по возрасту и внешним данным, чтобы вызывать “благоговение” и покорность у подданных. Однозначного ответа на этот вопрос нет, потому что исторический опыт показывает, что выдающимися правителями были как молодые - Александр Македонский, Наполеон, так и пожилые, например, И.Сталин, генерал Де Голль. Но статистика свидетельствует все же, что меньше ошибок совершали люди зрелого возраста. Что касается внешности, то здесь также имеет место значительное разнообразие: были красивые и некрасивые, волосатые и лысые, высокие и низкие, худые и полные. Но определенные закономерности имеются и здесь: среди правителей больше людей среднего роста, с неотталкивающей внешностью. Это свидетельствует о том, что правитель государства должен быть похож на своих сограждан, но это вовсе не означает, что они похожи на него. Неестественным представляется, если государством с белым населением правит негр, и то же самое, если православными правит иудей, а иудеями мусульманин и т.п.