|
 5.6. Чиновничий аппарат
...Также как самый смелый из людей нуждается в оружии... также и самый блистательный, самый могучий и самый сведущий правитель нуждается в подконтрольном чиновничьем аппарате...
Между правителем и народом всегда имеет место промежуточный орган, которому правитель делегирует исполнительные функции управления государством. Обычно — это правительство, которое состоит из различных структур. Исполнительные функции возлагаются на конкретных людей, которых принято называть государственными чиновниками или аппаратом управления. От того, как они исполняют свои функции зависит и эффективность управления государством, его безопасность и благополучие граждан и, что немаловажно, имидж правителя. Отсюда то принципиальное значение, которое должен придавать правитель формированию правительства, подбору высших чиновников, контролю за их деятельностью. В этой связи рассмотрим рекомендации различных авторов по этой проблеме (8, 9, 15).
Анализ показывает, что все они исходят из посыла необходимости контроля со стороны правителя за всеми делами в государстве. Он должен быть “в каждом месте и направлять каждое дело”. Одним из условий успешного властвования является наличие у правителя возможности контролировать и формировать определенным образом важные аспекты обстановки на всех тех территориях, на которые распространяется его власть. И, если получится, — в сопредельных странах. Самоочевидно также, что один человек, какими бы талантами он ни обладал, не может обеспечить сам себе такую возможность: ограничены его способности добывать и воспринимать информацию, непосредственно воздействовать на пространственно удаленные от него события, навязывать свою волю большим массам людей, каждый из которых тоже наделен волей и имеет собственные интересы и цели. Из всего этого с необходимостью следует, что всякий человек, обладающий властью, вынужден прибегать к помощи других людей, которые помогали бы ему осуществлять задуманное. “Мысли властелинов заняты миллионом вещей (буквально: тысячью тысяч), а мысли других людей — простейшей вещью. Время властелинов занято, а время других свободно. И властелины расширяют свое время за счет времени других людей, свою занятость облегчают за счет досуга незанятых”.
Обнаруживается своего рода оправдание того факта, что правитель вынужден обращаться к помощи других людей. Возможно, здесь мы имеем дело с какими-то рудиментами той проблемы, которая встала остро еще в древние времена при переходе от сравнительно легко управляемых городов-государств к большим политическим образованиям, которые охватывали обширные территории. Цари могли комплексовать: такой-то давний властелин сам вершил все дела своей державы, а я вынужден искать помощи у других... Никто не упрекнет правителя, если он, в своем величии и благости, займется важными делами, а то, что менее важно, перепоручит людям достойным. Популярна также и следующая максима: “Так же, как самый смелый из людей нуждается в оружии, самый быстроногий конь — в кнуте, самый острый клинок - в точиле, так же и самый блистательный, самый могучий и самый сведущий властелин нуждается в визире”.
Благодаря всем тем людям и группам людей, к которым прибегает правитель тело его как бы разрастается до размеров государства - таким образом, что рука достает до границ, а ухо слышит всякое слово, произнесенное людьми, пусть даже это будет воркование влюбленных в запертой комнате. Именно в этом направлении идет одна линия уподобления правителя: его руки - это войско, его глаза - это привратники и охрана, его уши - соглядатаи и гонцы, доставляющие вести, его язык - писцы и визири, а органу, соседствующие с сердцем, - его придворные. Но более мощной является вторая линия - сравнение функциональных групп, составляющих государственные структуры, с инструментами, орудиями, которые тоже являются продолжением и усилением сил и возможностей правителя. “Чиновники так соотносятся с правителем, как оружие с бойцом”. Далее сравнение используется еще, развиваясь и поворачиваясь разными гранями. Правителю нужны честные чиновники, и если их нет у него, то это подобно утрате оружия в день сражения. Он нуждается в разных разрядах мужей, подобно тому как война не обходится без видов снаряжения: щитов, чтобы отражать удары, мечей, чтобы биться с врагом, копий, чтобы его колоть, стрел, чтобы поражать на расстоянии, панцирей, чтобы прикрывать грудь. И каждый вид снаряжения должен занимать свое место.
Здесь ставится вопрос о дифференцированности орудий и соответственно чиновников правителя. “Мужи для властелина, что инструменты для ремесленника: один не может заменить другой”. Так же и с приближенными: одни — для испрашивания их мнения и совета, другие — для управления войсками и ведения боевых действий, третьи — для сбора денег, четвертые — для их сохранения, сбережения, пятые — для секретарства, шестые — для украшения и блеска, седьмые — для похвалы и славы, восьмые — для молитвы и величавости, девятые — для науки и сохранения основ вероучения. Не будет полной мощь властелина, пока он не соберет эти разряды». Министр, эта ключевая фигура государственных структур, уподобляется самым разным инструментам и предметам — и ситу (он призван отсеивать злых людей из окружения властелина), и зеркалу (в нем властелин видит и хорошие стороны, и пороки — как свои собственные, так и своей державы), и когтистой лапе (ею он кормит, подобно птице, птенцов-подданных и охраняет их гнезда).
Визирь является и своего рода противовесом властелину. Платону приписываются такие слова: “Первое правило визиря заключается в том, что он должен осмыслить нравы владыки. Если они грубы, то он должен относиться к людям с любезностью и мягкостью, а если мягкие — то с твердостью и суровостью, хотя и без излишеств. Это — для того, чтобы умеренным и справедливым было управление. Интересны и следующие мысли: “Пусть между мною и тобою в управлении подданными будет натянут волосок, если я натяну его, ты отпусти. Если ты отпустишь, я натяну. Но если мы оба натянем его, то он порвется” (8).
Под эти рассуждения подводится и философско-мировоззренческое обоснование. Неустойчив, внутренне противоречив всякий человек, в том числе и правитель, ибо состоит он из борющихся один с другим элементов, взаимно противоположных устремлений. Они-то и делают его колеблющимся, нестойким.
Тут и нужен визирь, который, обладая, как нужно предполагать, иным соотношением элементов, стремлений и способностей, и уравновешивает властелина: бдит, когда тот развлекается, серьезен, когда тот весел, и т.п.
В подтверждение того, что визирь призван быть своего рода противовесом властелину, приводится и в истории о царях Израиля. “Не было такого царя среди сынов Израиля, чтобы не находился при нем мудрый муж, который, когда видел царя в гневе, писал для него три записки, а на них — "Будь милосерден с бедным. Бойся смерти. Помни о посмертном воздаянии". И когда царь гневался, тот муж показывал ему записку за запиской, пока гнев властелина не утешался”. Есть и вариант этой истории. На этот раз “некий царь” написал сам три записки и сказал своему визирю: “Если ты увидишь меня во гневе, то покажи мне записку”. А на первой было: “Ты не божество. Ты умрешь и в прах обратишься и сам себя пожрешь”. На второй: “Смилостивься над теми, кто на Земле, и смилостивится над тобой Тот, кто в Небесах”. На третьей: “Рассуживай людей по Божественному установлению, только это и может принести им благо”.
Продолжить эту линию (министр как противовес правителю) можно без труда. От министра, кроме всего прочего, требуется, чтобы он был милосердным и сострадательным, “дабы смог он исцелить милосердием своим те раны, которые наносит султан своей грубостью”.
Были и другие сравнения необходимого правителю, как мы бы сейчас сказали — аппарата. Четырьмя ножками трона называли судью, начальника стражи, руководителя податного управления, начальника почты. Здесь указаны очень точно основные функции государственного аппарата — фиксация социальной структуры с использованием официальной идеологии (судья), внутренняя безопасность (начальник стражи), создание экономических условий для существования державы (руководитель податного управления), информированность о положении дел в государстве (начальник почты, который ведал и разведкой). Можно продолжить перечисление функций: обеспечение внешней безопасности (военачальник), осуществление административных функций (тот же визирь) и т.д.
То, что правитель не может обойтись без управленческого аппарата — вещь аксиоматичная. Но он может оказаться игрушкой этого аппарата. Вот какую характеристику дает высшим чиновникам один из авторов этой проблемы: “Их языки произносят его речи, их руки совершают его действия. И коли вершат они дела за него, то к нему возвращается то доброе и злое, что есть в тех делах, он принимает полезное и вредное, в них содержащееся, с ним остается и светлое дело, и темное. Совершили они доброе — ему оно будет зачтено, а дурно поступят — ему припишут их дурные дела; прославят люди властелина за благое деяние визирей и станут порицать за дурное; станут его благодарить за их прямоту и ненавидеть за их кривизну: их порча скроет его правильность, а их неправедность на нет сведет его справедливость; его добро будет уменьшено их злом. От этого всего — великий вред его владениям, поношение, ослабляющее его державу, нарушение жизни подданных. Он и его владычество пребывают в порядке, пока они идут прямым путем, и погрязает оно в беспорядке, если их поразила порча”.
Конечно, в окружении правителя собираются разные люди. Очень популярным в средневековых политических сочинениях было следующее высказывание Пророка Мухамеда. “Не послал Аллах к людям пророка и не установил халифа без того, чтобы не было у того человека двух свит: одна свита подвигает его на совершение добрых поступков, а другая — толкает его на совершение зла. И остается в невинности только тот, кого убережет Аллах”. Правда, Пророк не сказал, какая из свит больше,— подвигающая на добро или толкающая ко злу.
Но все-таки господствующим было представление о том, что от аппарата правителю грозят самые большие опасности. “Ничто так не грозит властелину погибелью, как его собственные придворные. Все они, за малым исключением, мечтают взять, а не дать. Их труд — для рынка нынешнего их дня... Те советы, что дают они царям, — остаток от советов их самим себе. Для них величайшее благо — их собственное, а величайшая беда — та, что их постигает. Собственное существование — все для них. Пусть отмечен один из них благоденствием, так думает он, что и все в таком благоденствии пребывают. А пусть достигли люди победы над врагом, и воцарилась в стране справедливость, и жить стало безопасно, и гарнизоны укрепились на границах, и сострадает подданным их царь, и пребывает царство в порядке, — пусть будет так, но не получит такой человек какой-то малости, которую жаждет заполучить, так он это всеобщее благоденствие будет считать удачей для немногих, жаловаться на злосчастный век и порицать вещей порядок”.
Выше мы установили, что визирь, этот высший чиновник, должен являться противовесом правителю — противовесом, который призван действовать во благо самого правителя. Но если министр не удовлетворяет требованиям, он может внести дисбаланс во всю сложную структуру властвования. “Если порча визирей постигла, то погибель уготована царству”. “Бедствие разума — страсть, а бедствие эмира — низость визиря”. В связи с тем что визирь играет во властных структурах едва ли не решающую роль, которая была видна всем, среди простонародья была популярна пословица: “Не обольщайся дружбой с эмиром, если визирь настроен к тебе враждебно. А если любит тебя визирь, то эмира не опасайся”. И еще: “Пусть дело эмиру не мило, с визирем его ты решишь”. Далее следует такое предупреждение: “Как часто замыслит эмир какое-то дело, а его от него отклонит визирь. Султан подобен дому, а визирь — двери того дома. И проникнет в дом тот, кто направляется в него через дверь. Но будет усталостью поражен тот, кто попробует сделать это иначе”.
Подобного рода сравнения-предупреждения можно приводить во множестве. “Владыка — море, а его придворные — как ветры, творящие с ним то, что пожелают. Подуют они порывами — и заволнуется море, а стихнут — и оно успокоится. Или как здоровое тело, во множестве получающее дурную пищу, которая не замедлит принести недомогание на место здоровья” .
Через века прошел запоминающийся образ: “Если правитель справедлив и добр, но придворные и визири его — злодеи, то они не дают царю совершать благие дела и никто не осмеливается приблизиться к нему. Он словно река с чистой водой, где водятся крокодилы, и никто не может набрать воды из этой реки, хотя бы умирал от жажды”.
Именно этот образ должен быть предупреждением всякому, кто обладает властью и делит, вернее, вынужден делить ее с кем-то, — странный вспомогательный инструмент с крокодильими зубами, готовыми тебя цапнуть за жизненно важные органы.
Изложенным выше обусловлена важность подбора чиновников и большая сложность правильного их подбора. Рассмотрим некоторые принципы подбора, выявленные исторической практикой. Очень популярен был такой принцип: тот кто справляется с малым, достоин того, чтобы поручить ему большее. Здесь будет уместным привести диалог Александра Македонского и Аристотеля:
Рассказывается, что Александр Македонский, направляясь в дальние страны, обратился к Аристотелю: “Отправляйся со мной!” Тот ответил: “Недужным стало мое тело, недостает у меня сил на путешествия. Не беспокой ты меня!” Александр сказал: “Тогда дай мне особый совет о моих чиновниках”. Аристотель ответил: “Посмотри на того, кто ведает рабами; получается это у него хорошо — поставь его над войском. Тот, кто сладил с управлением поместьем, тому поручи сбор поземельного налога”.
Еще одно правило: тот, кто способен управлять собой, достоин того, чтобы управлять другими. Если правитель пожелает кому-то поручить какое-то из своих дел, то метод здесь таков: надо расспросить о его нравах, терпеливости, управлении им самим собой и своим домом. И если окажется, что он благонравен, тверд в управлении собственными обстоятельствами и есть в нем вера и стойкость в отношении к происходящему, то можно его использовать. А ежели он являет собой противоположность, то пусть правитель его опасается, чтобы тот человек не повредил управлению.
Всякий, кто претендует на управление людьми, должен владеть самим собой. Этот императив касается не только государственных чиновников, но и верховного правителя. Так, в “Избранных афоризмах” приводится вопрос, который якобы был задан Платону: “Кто среди людей наиболее достоин того, чтобы ему доверили управлять Градом?” На это мудрец ответил: “Тот, кто хорошо управляет самим собой”. Солону приписывается афоризм: “Не дано сдержать многих тому, кто неспособен сдержать одного себя”. И Солону, и Платону приписывается одна и та же мысль с небольшой вариацией: “правителю подобает начинать с исправления самого себя, до того как он примется исправлять своих подданных. В противном случае он уподобится тому, кто стремится выпрямить тень, а не палку, которая эту тень отбрасывает. Легендарному мудрецу Лукману приписывается максима: “Не подобает разумному требовать от других подчинения, коли ему не дано подчинить себе самого себя”.
Принцип ясен, но мы замечаем, что он имеет тенденцию трансформироваться в несколько иной: недостоин управлять другими тот, кто не в состоянии управлять самим собой. Впрочем, это тоже годится как правило отбора высших чиновников.
Важное правило: старый друг лучше новых двух, особенно в опасных государственных делах, требующих полного доверия к подчиненному. В “Избранных афоризмах” Сократу приписывается мысль о том, что владыки и наместники должны выбирать себе приближенных среди людей, о чьей благодетельности, верности и надежности они знали еще до воцарения. “Ведь владыка или наместник знает об окружающих его людях только то, что уже узнал о них до воцарения”. Секрет здесь в том, что власть, которую человек получает, заставляет других людей притворно возвеличивать его и подавать себя лучшими, чем они есть.
Эта идея — воспроизведение более ранней рекомендации: “правитель, — говорит автор, — знает о людях только то, что уже узнал о них до воцарения. Ведь когда он назначен на должность, то все люди встречают его притворством, стремясь показать себя в лучшем свете, и все они исхитряются, чтобы их при нем похвалили за то, чего у них нет. И низкие и подлые более других сильны в притворстве, настойчивы и стойки в нем. И будь даже правитель человеком проницательным, не сможет он уберечься от того, чтобы многих злых не посчитать добрыми, многих предателей - людьми верными, многих вероломных - надежными, а это помешает ему увидеть людей достойных, которые не опускаются до того, чтобы притворяться и прикидываться”.
В “Тайне тайн” псевдо-Аристотеля приводятся приемы испытания визиря. Их два: один — проверка жалобами на нужду в деньгах. “Ты, — обращается псевдо-Аристотель к Александру Македонскому, — испытаешь своего визиря, если покажешь ему нужду в деньгах. Если он станет толкать на изъятие того, что в сокровищницах, то это значит, что нет ему в тебе интереса. И если он заставляет тебя брать деньги людей, то это дурная политика и вызовет она у всех ненависть к тебе. Если же он с готовностью возьмет то, что имеет, и скажет: "Вот это, хоть и недостаточно, чтобы удовлетворить твою нужду, есть у меня. Возьми же это: и пусть оно поможет тебе в твоем деле", то это — человек, коего я одобряю на близость к тебе и повелеваю, чтобы ты избрал его для себя. Ты должен поблагодарить его за этот поступок. И знай, что он в повиновении тебе пожелал собственной погибели. Ведь деньги любезны душам людей, и человек не отказывает их никому, кроме того, чье сердце он возлюбил, кого он себе самому предпочел”.
И второй вариант — испытание щедростью. “Испытаешь ты также своих визирей оказанием милостей, — наставляет читателя далее псевдо-Аристотель. — И нет тебе никакого блага от всякого хватающего с жадностью. Не полагайся на того визиря, кто стремится к приобретению и накоплению имущества. Он служит ради денег, но не ради тебя. Лишится разума любой, в ком ecть к деньгам любовь. Жадность — из тех пороков, что неизлечимы. Она границы не имеет. И в души от природы внедрена сия любовь. Чем больше денег, тем сильнее к ним стремленье, тем больше жадность. А коль таков визирь, это станет истоком порчи царства, что его подстерегает со всех сторон. Ведь сребролюбие толкнуть визиря может на сговор с кем-то для погибели твоей”.
Важным аспектом выбора людей на высшие чиновничьи должности была проверка их общественным мнением.
Одним из средств к хорошему распознанию людей в случае трудности оценить их служил следующий оборот: правитель распускал в народе молву, что хочет назначить на такое-то местго известное лицо, потом выжидал несколько времени, пока город наполнится слухами об этом человеке. Тогда мнения людей разделялись на счет последнего: некоторые одобряли выбор, выставляя на вид все отличные качества этого лица, а другие находили в выборе правителя ошибку и вычисляли недостатки кандидата на должность; между тем как соглядатаи и доносчики, не обращавшие на себя внимание других и вмешивавшиеся в общества разного рода людей, писали к государю о всех людских толках; и он, таким образом, при помощи верного взгляда и способности отличать суждения, распознавал, какое из двух противоречащих показаний увесистее и одобрительнее. В случае, если по взгляду правителя одно из показаний брало перевес, он назначал к должности избранное лицо, если же противная сторона вооружалась хулами против кандидата и правитель ясно видел недостатки его, тогда он отступался от избираемого.
Общие принципы подбора приближенных и высших чиновников, равно как и других работников управленческого аппарата, конкретизировались в отношении каждой должности. Здесь невозможно дать перечень всех должностных лиц с указанием требований, предъявлявшихся к каждому из них. Так, в специальном трактате фигурируют более двух сотен должностных функций, исправное выполнение которых гарантирует действие государственной машины.
Ограничимся поэтому несколькими примерами. Главной фигурой в аппарате был, несомненно, визирь (в современных условиях — это Премьер-Министр, Председатель правительства). Его можно определить в современных терминах как первого заместителя верховного правителя, а более развернуто — как самого высшего и самого доверенного чиновника, которому правитель делегировал многие, а часто и все, высшие полномочия по управлению делами страны в общегосударственном масштабе. Выделить именно общегосударственный масштаб необходимо, чтобы подчеркнуть отличие визиря, скажем, от наместника, функции и прерогативы которого были пространственно ограничены отдельным районом в рамках государственной территории. Множественность полномочий отличает визиря от тех функционеров аппарата, которые занимались каким-то одним делом — командованием войском, контролем за порядком и т.п.
Каким же должен быть такой человек или каков идеал “соправителя”? По данным различных источников ему присущи следующие свойства:
- проявлять полную безраздельную верность правителю;
- иметь абсолютно совершенные органы, силы которых настолько хорошо приспособлены для совершения тех действий, которые они должны выполнять, что если этот человек предпринимает какое-либо действие, то он выполняет его с легкостью;
- уметь от природы отлично понимать и представлять себе все, что ему говорится, осмысливая сказанное ему в соответствии с тем, что имеет в виду говорящий, и с тем, как обстоят дела сами по себе;
- хорошо сохранять в памяти все, что он понимает, видит, слышит и воспринимает, не забывая из всего этого почти ничего;
- обладать умом проницательным и прозорливым, так, чтобы, заметив малейший признак какой-либо вещи, он быстро мог схватить то, на что этот признак указывает;
- обладать выразительным слогом и уметь излагать с полной ясностью все то, что он задумает;
- иметь любовь к обучению и познанию, достигая это легко, не испытывая ни усталости от обучения, ни мук от сопряжен¬ного с этим труда;
- быть воздержанным в еде, в употреблении напитков и в совокуплении, от природы избегать игру и испытывать отвращение к возникающим из нее удовольствиям;
- любить правду и ее поборников, ненавидеть ложь и тех, кто прибегает к ней;
- обладать гордой душой и дорожить честью;
- его душа от природы должна быть выше всех низких дел и от природы же стремиться к деяниям возвышенным;
- презирать деньги и прочие атрибуты мирской жизни;
- любить от природы справедливость и ее поборников, ненавидеть несправедливость и тиранию и тех, от кого они исходят;
- быть справедливым по отношению к своим людям и к чужим, побуждать к справедливости и возмещать убытки жертве несправедливости, предоставляя всем то, что он полагает добрым и прекрасным;
- быть справедливым, но не упрямым, не проявлять своенравности и не упорствовать перед лицом справедливости, но быть совершенно непреклонным перед всякой несправедливостью и низостью;
- проявлять решительность при совершении того, что он считает необходимым, и быть при этом смелым, отважным, не знать страха и малодушия.
К этому списку можно, пожалуй, добавить только два пункта. Выбор зависит и от обстоятельств времени. Мирное время, смутное и военное время — в зависимости от этого и определяет правитель кого брать в визири: рассудительного и медлительного в первом случае, смелого и сурового - во втором.
Анализ перечисленных характеристик позволяет смело заявить о том, что хорошо было бы, если все высшие, да и низшие чиновники подбирались по этим качествам — это и было бы то самое “лучшее меньшинство”, о котором мы говорили ранее. Но увы, в жизни чаще бывает все наоборот.
И последнее. В “Греческих заветах” сказано, что эллины были очень озабочены возрастом того, кто станет занимать у них министерскую должность. Так, там не делали министром человека до достижения им тридцати лет — “из опасения, что сильны его страсти и гнев”. Но не мог оставаться министр на своей должности и после достижения семидесятилетия — “из-за утраты нужной живости мысли, неспособности делать те вещи, которые он не может перепоручить другим”. Правда, общественная карьера такого человека не заканчивалась. Он отправлялся к другим, подобным себе мудрым старцам в нечто среднее между приютом и академией — в “Храм Мира”, в котором “собирались наиболее достойные в религии и знании, следившие за тем, что происходило в царстве, обозревавшие то, что появлялось в науках в те времена”. Они играли роль консультантов: царь не предпринимал ничего важного, не посоветовавшись с ними.
“Чиновник, способный и верный к тому же — не часто услышишь о таком муже.” Эта пословица — констатация того факта и той проблемы, с которой часто приходится сталкиваться правителю. Так что же выбрать? Способность или верность? Сравнительно общее мнение по этому вопросу отражено в Греческих заветах:
“Избегай назначать в чиновники того, кому больше повезло с бесхитростностью и непорочностью, чем с одаренностью и остротой ума. Такой человек, т.е. бесхитростный и непорочный принесет больше потерь, чем достижений, больше вреда, чем пользы. Лишь самое малое постигнет тебя от нечестного — утрата денег, принадлежащих тебе, которые он присвоит. Ведь он, коли со способностями, использует уловку для осуществления собственных планов в том, что он себе оставляет”. Хуже, значительно хуже обстоит дело с неспособным. Если чиновник ущербен в своих способностях, то он, бесхитростно присваивая принадлежащее властелину, подлаживается к тем из подчиненных чиновников, кто ясно видит, чем он занимается, и из страха быть разоблаченным покрывает многократно большее, присваемое теми чиновниками. При этом он страшится, что ты обратишь на него внимание, проверишь его. И он тебе такое желает, что не приснится ни врагу твоей державы, ни злому твоему завистнику. Другими словами, ущерб оказывается больше, и вдобавок ты приобретешь врага”. правителю решать, кого выбирать — верного, но некомпетентного или компетентного, но неверного. Или не такого уж большого знатока своего дела, но и не полностью предателя...
Но, по нашему мнению, правильнее будет, если нет хорошего выбора, предпочесть выбрать пусть не совсем компетентного (подчеркиваем “не совсем”), но верного.
Вторая сторона рассматриваемого вопроса — это кого нельзя назначать министром или государственным чиновником.
Среди них те, что долго служили правителю, но ими пренебрегали безо всякого греха и вины, или те, что были обижены правителем. Выбор не должен пасть на того, кто алчен, жаден и злобен, кто, пребывая в бедности и стесненном положении, попросил правителя о помощи, но тот не помог ему, либо на того, кто совершил проступок и боится наказания, кто ожидает себе выгоды от вещей, что повредят правителю, либо урона от того, что ему полезно. Поспешив, можно сделать своим доверенным друга своих противников либо врага своих друзей; того, кто прежде был богат и властен, но лишился власти и богатства по приказу правителя; злодея, погрязшего в грехе, кому само добро ненавистно, затаившего злобу против всех ближних; либо достойного и доблестного, что доказал свою преданность и верность, но был обойден наградой, в то время как ничтожные отличены высоким саном.
Постепенно сформировались четкие правила о круге лиц, которых нельзя назначать на государственные должности. Их авторство приписывается Птолемею — автору “Альмагеста”. “Обладающий властью не должен доверять тому, кого он унизил; тому, кто жаден сверх меры; тому, кто истомлен стесненным положением и бедностью; тому, кто когда-то совершил проступок и опасается наказания за него; тому, у кого властелин изымал имущество или кого лишил власти; тому, кому нынешняя держава во вред и нет ему от нее пользы; тому, кто дружбу водит с врагом властелина, — пусть ничего он им не поручает и к помощи их не прибегает, коли можно этого избегнуть”.
Особо выделялись две негативные характеристики человека, которые являлись препятствием для нормальной государственной службы. Если он падок на деньги и имеет пристрастие к вину, то он не годится на то, чтобы быть доверенным лицом правителя. И, кстати сказать, посланников и других людей из аппарата противника нужно испытывать этими двумя вещами. Если оказывается, что кто-то из них страдает этими пороками, то его можно легко склонить к предательству.
Для полноты сюда же мы добавим и сластолюбие, потому что человек, устоявший перед деньгами и вином, может не устоять перед женщиной. Ведь не зря же существует мудрость: “Золото испытывают огнем, женщину золотом, а мужчину женщиной”.
Правителю нужно опасаться также назначать на высокие должности людей, страстно стремящихся к должностям, ибо они всегда будут недовольны своим положением и их стремление встать выше других может дойти и до самого правителя.
Очень непрост вопрос использования людей злых. Ведь есть же в государстве функции, где добряки просто-напросто окажутся не на своем месте. Возьмем службу безопасности, в задачи которой входит не только допросы и сбор информации, но и при необходимости пытки подозреваемых. Тут нужен достаточно специфический нрав!
Поэтому правитель вынужден благосклонно относиться к злодеям в определенных случаях, ибо есть нужда в них. Здесь приводится достаточно популярная аналогия с кровопусканием. Ведь вынужден человек порой подставлять цирюльнику свой затылок для того, чтобы тот рассек там вену и выпустил лишнюю кровь. И разве не говорится в одной пословице: “Как быть человеку благовоспитанным, если не помогает ему наглый?”
Поскольку те, с кем правитель делится своей властью, являются для него своеобразным набором орудий, оснасткой, то он должен внимательно следить за собственным инструментами. Он не может не заниматься воспитанием своих приближенных, не осведомляться об их обстоятельствах, не выправлять их фальшь — будь они даже осмотрительны и благоразумны.
Правитель не должен полагаться на то только, чтобы ограничиться приказом своему приближенному что-то исполнить. Даже если это человек способный и преданный, за ним нужно постоянно следить — в самом прямом смысле. Он обязан направлять приближенного и помогать ему — подобно мастеру в ремесле, который поручает своим ученикам что-то сделать и при этом проверяет их.
Когда заканчивается формирование аппарата, складывается определенная система отношений - руководства и подчинения. Она, естественно, составляет часть, самую высшую часть всей социальной системы. Правитель оказывается перед выбором: закрепить эту систему отношений или изменить ее. Конечно, возможные ответы на эти вопросы зависят от достаточно многих факторов. На уровне здравого смысла можно утверждать, что, если сложилось удачное сочетание идеально подобранных элементов, то нет нужды изменять систему. Но тот же здравый смысл подсказывает, что какие-то новшества в систему вносить необходимо. Правда, это - наш здравый смысл.
Что же касается многовекового опыта сочинителей, т.е. теоретиков и практиков управления, то они считали, что иерархическое строение аппарата и всего общества должно быть фиксированным, неизменным. “Властелин должен меньше заботиться о здоровье собственного тела, чем о поддержании сословного, иерархического строения всего общества в ненарушаемом состоянии; даже о собственной власти властелин должен печься меньше, чем об удержании людей определенных групп и сословий на своих местах, в рамках тех ячеек, которые определены им в иерархии. “Пусть властелин больше всего опасается того, чтобы голова не стала хвостом, а хвост - головой” (8). Этот афоризм прожил, пользуясь неизменным авторитетом целое тысячелетие.
Причины особой опасности, которой чревата неустойчивость общественной пирамиды объясняется тем, что переход людей с уровня на уровень быстро приведет к утрате правителем его власти — будет он либо свергнут, либо убит. Почему же? Да потому, что людям присуще постоянное стремление вверх. И только нарушь один лишь раз общественную иерархию, как она придет в безостановочное движение. Его конечным следствием и станет лишение власти людей, перевод их из исконных состояний в другие, порождает стремление всякого мужа оказаться на более высоком, чем его собственный, уровень. И стоит ему это сделать, как он уже видит еще более высокую ступень, чем та, на которую он только что переместился. И он наполняется завистью, и начинается соперничество. А ведь известно, что среди подданных есть и такие, чье положение ближе всего к правителю. В перемещении людей с их уровня на другой — источник посягательства на власть тех, кто по своему положению следует за правителем, а для тех, кто следует за этими, — для посягательства на их положение со стороны тех, кто находится ниже. И все это — зародыш гибели государства.
Здесь следует напомнить о неизменности иерархии на небесах, где 9 уровней управления и нет «передвижения по служебной лестнице». Ту же неизменность структуры мы находим и в церкви. И это одно из условий ее многовековой устойчивости.
По этой логике смотреть людям нужно не вверх, а вниз — не завидовать высшим и не посягать на их положение, а видеть униженность других и довольствоваться собственным, относительно высоким положением.
Правителя не может не занимать проблема содержание чиновничества, проблема размера чиновничьего аппарата. За ответом на этот вопрос обратимся к уже известным нам авторам.
Так, в “Тайне тайн” псевдо-Аристотеля на основании своего рода числовой магии, которой в этом произведении уделяется такое большое внимание, категорически воспрещается брать одного визиря. Минимальное количество визирей — три (“если меньше трех, то вещь не достигает устойчивости”), среднее - пять, оптимальное (“наиболее полное”) — семь. “Ведь, — обосновывает это рассуждение автор трактата, — небес семь, и неподвижных звезд семь, и движущихся звезд семь, и дней недели семь, и фаз Луны семь, и дней радостей семь, и дней горестей семь, и то же самое с многим, о чем можно долго говорить” (8).
Большую роль играл и здравый смысл, прибегавший к аналогиям. “Не следует стремиться к обилию приближенных и помощников: если они не отобраны со всем тщанием, то чем больше их, тем сильнее от них урон. Следует полагаться не на тех, кто опрометью бросается среди многих других, выражая намерение исполнить дело, а на того, кто может в одиночку справиться с этим делом. правитель, отягощающий себя множеством приближенных, подобен человеку, взвалившему себе на плечи по собственной воле тяжелый камень, который не принесет ему никакой пользы. Лучше немного, да надежно — ведь если тебе нужны бревна для постройки, ты не заменишь их тростником, хотя бы его было великое множество”.
Постепенно сложилось рационалистическое обоснование ограниченности аппарата с выделением моментов организационного и экономического порядка размеры аппарата, т.е. всех тех, кто призван оказывать правителю помощь в осуществлении его государственных задач, определяется несколькими факторами. Он должен быть оптимальным, т.е. определяться интересами дела, конкретными заданиями, которые могут быть поставлены при осуществлении той или иной цели. Доводы опасности, которую может таить в себе непомерно разросшийся аппарат, следующие:
Во-первых, многочисленность приближенных при отсутствии постоянной занятости делом — а это естественно, если чиновников больше, чем нужно, — может привести к тому, что вместо дела они займутся “выяснением отношений” и — либо будут проводить время в сварах и склоках, либо, создав своего рода круговую поруку и оберегая свои групповые интересы, будут меньше всего думать о том, что им поручено, не станут обращать внимания на интересы правителя, ради которых они-то и заняли свои должности и стали получать соответствующее жалованье.
Во-вторых, большую группу чиновников трудно проконтролировать в связи с только что отмеченным моментом, чем больше чиновников окружают правителя тем больше у его врага шансов отыскать среди них “слабое звено” — того, кто правителя предаст.
Наконец, в-третьих, мы обнаруживаем синтетическую всестороннюю точку зрения, которая концентрируется и на экономических, и на организационных аспектах проблемы. Почему же правитель не должен стремиться к умножению чиновников и назначать вместо себя над подданными только то их количество, без которого не обойтись? Из стремления увеличить их количество, проистекают различные виды порчи. Так, если они умножились, увеличивается их пропитание и пособия им из бюджета, и деньги начинают расходиться не на самое нужное и правильное, вследствие чего наносится вред обществу.
Далее, если чиновники умножились, увеличится их переписка — послания их собственные и их секретарей, жалобы на них и оправдания от них, и это станет отвлекать правителя от того, что безотлагательно, много важнее, более достойно его внимания и подходяще для него.
Еще, если их количество увеличилось, то все дальше они от того, чтобы совпадать друг с другом в благоразумии, верности, правильности, добродетельности, скромности, а ведь “верные, достойные стать избранными, и способные, достойные быть вознесенными, немногочисленны во всякий век, в любую годину, и в каждое время”, т.е. в этом случае подразумевается, что многочисленность чиновников исключает наличие среди них такого же большого числа людей достойных, ибо подобных людей мало.
Наконец, еще один пункт — «довод “от традиции”. “Аллах, посылал пророков к людям не толпами, а по одному”, из чего следует, что один человек, коли он обладает достоинствами, может сделать очень много. Из всех этих рассуждений следует призыв: уменьшать число чиновников поелику возможно» (8).
В заключение этого раздела отметим, что правителю необходимо быть поистине мудрым, чтобы исполнить все те рекомендации, которые изложены выше, но без их учета не будет хорошего аппарата, а значит и крепкого государства.
|
|
Новости
